Ἐν ἀρχῇ ἦν ὁ Λόγος, καὶ ὁ Λόγος ἦν πρὸς τὸν Θεόν, καὶ Θεὸς ἦν ὁ Λόγος.

По сути, есть всего две основные тенденции в переводах, более того, они же - две фундаментальные парадигмы.

Первая требует деконструкции, избегает единственности переводческой интерпретации, и в моде у современной текстологии. Переводит в основном бытовую лексику, оставляя термины-концепты, по возможности, на языке оригинала и снабжая сносками. Первую тенденцию продемонстрируем мы сами. Было бы так:

"В начале был логос (сноска страниц на 20 мелким шрифтом про логос), и логос был с тем самым теосом (сноска страниц на 20 мелким шрифтом про теос), и теосным был логос."

В последней фразе существительное "теос" выступает в роли прилагательного. Причина появления широко известных заидеологизированных переводов "and the Word was God", "и Слово было Бог", "и Бог бѣ слово" и т.д. (или же, в слегка уточнёном варианте, "и теосом был логос") вряд ли в том, что переводчики не были знакомы с указанной особенностью койне, а чтобы избегнуть патрипассианства, немедленно возникающего в этом месте в свете последовавшего через некоторое время отождествления Христа с Логосом.

Про существительное в роли прилагательного с нами согласны согласны переводчики изданий The Bible - An American Translation: "and the Word was divine", Revised English Bible: "and what God was, the Word was", Das Evangelium nach Johannes: “und gottlicher Art war der Logos", и многие другие, не продавшие душу свою за керигму.

С другой стороны, во всей цитате настораживает определённый артикль у теоса только в одном из двух мест, что даёт возможность такой трактовки: нечто божественное вообще было с одним конкретным богом (не принадлежащее лишь ему из-за отсутствия второго артикля), т.е. здесь ещё и многобожие как пресуппозиция. Ксати, такое прочтение косвенно подтверждает Ориген:

"We next notice John's use of the article in these sentences. He does not write without care in this respect, nor is he unfamiliar with the niceties of the Greek tongue. In some cases he uses the article, and in some he omits it. He adds the article to the Logos, but to the name of God he adds it sometimes only. He uses the article, when the name of God refers to the uncreated cause of all things, and omits it when the Logos is named God [...] The true God, then, is The God (ho theos)."

На этом патрипассианство в бронежилетах и масках уже выпиливает входную дверь, так что печальные вехи судьбы Оригена известны всем.

Мы также надеемся, что не надо напоминать про элементарные вещи, вроде того, что все строчные буквы, знаки препинания и диакритики в цитате на койне расставлены христиански ангажированными переписчиками и не релевантны. А вот и насчёт предлога: в церковнославянском подстрочнике "бѣ къ Богу" чувствуется трогательная забота о слове, больше смахивающая на механическую подстановку по словарю. Ситуация в целом весьма типична для церковнославянского перевода. Если в одних местах у них идеологическая отсебятина, то в других переводчики забывают, что слова по отдельности не переводят, ведь подстрочник объявляет словарь более авторитетным, чем смысл текста.

Но мы несколько увлеклись, поскольку собирались сделать акцент на другом, так что закончим с первым вариантом вкратце…

Остановившись примерно в таком вот ключе на тонкостях самой фразы, затем там была бы сноска на Филона жидовина, как на концептуального автора этого контртрадиционного гнилого новодела ("бого-словия") - гремучей смеси изводов иудейских, греческих и египетских ("магическое слово") идей, под чьим влиянием сие и написано, являясь прямым заимствованием. В предварительных замечаниях всё, что известно про Иоанна, и прочая, и прочая…

Вторая переводческая тенденция - антинаучная, и, тем не менее (а, скорее, тем более), не лишённая очарования, основывается на мнемонических народных особенностях и, в качестве условия, требует уничтожения первоисточника или же всеобщей неграмотности для дальнейшего улучшения ситуации, напоминая игру в "испорченный телефон", с той поправкой, что этот телефон не портит, а улучшает. По сути, это пересказ-перевод. Для наглядности проще всего привести уже готовые примеры: "Сказание о сотворении Богом Адама" и "Почему Бог уничтожил евреев". Применительно к рассматриваемой цитате, есть неоднократно подслушанная нами у нашего народа версия:

"...и слово было убого..."

что, конечно же, выражает идею божественного кенозиса.

Большинство христианских переводов представляют собой промежуточный вариант, т.е. переводы интерпретативные, с идеологической отсебятинкой. Как вам нравится, например, Wuest Expanded Translation: "In the beginning the Word was existing. And the Word was in fellowship with God the Father. And the Word was as to His essence absolute deity"? Слов нет…

Всегда помните: ничего из того, что вы читаете по-русски или по-церковнославянски, в оригинальном тексте не было, и даже в виду не имелось. Корреляцию с вашим опытом и представлением в этом несходстве определить крайне сложно, и даже какая-нибудь пара слов может потребовать годы напряжённой работы, не делая текст понятнее вам, а делая вас понимающим текст, и то, при условии, что кросскультурные барьеры позволят такое приближение.

С другой стороны, оригинальные христианские тексты почему-то до сих пор не уничтожены, и улучшение ситуации по второму описанному сценарию теперь невозможно: попытка оторваться от оригинала ещё дальше в консенсусе будет считаться волюнтаризмом, из-за поголовной грамотности. Уже появляются утопические планы спасения: например, академик Лихачёв незадолго до смерти ратовал за создание некого института по насаждению неграмотности.

По всему по этому мы и имеем сейчас поголовье недоумков в 63-м поколении.

См. также стихи о переводе.