Следуя как немецким романтикам, так и экспрессионистам, нельзя не отметить, что Кнок это аллегория посвящённого, точнее, всего его пути, закономерно обойдённая вниманием профанов. Его жадность - жажда истинной жизни и жажда познания. Даже по сюжету, он становится социально неадекватен именно под влиянием прозрений о сути мироустройства, что автоматически приводит к его изоляции, которая намекает на само-изоляцию посвящённого, невозможность состоять в общении с соплеменниками.
Характерный момент - разъярённая толпа старается винить во всех своих бедствиях (чума) не истинную причину (намерение сакрального, крысы Орлока), потому как это автоматически ставило бы под сомнение основы её существования, а, что гораздо безопаснее, ближайшего посвящённого, хотя и, тем самым, негативно подтверждая его статус причастности к механике мироустройства. Неудивительно, что внешний облик Кнока чем-то напоминает (скорее, пародирует) облик Орлока. Характерен и взгляд ледяного презрения, которым Кнок окидывает с высоты (крыши) бросающих в него камни. Интересно, что приезд Орлока (приближение сакрального) в сущности ничего не меняет в жизни Кнока - дело в том, что небо не стало дальше согласно распространённым мифам, оно стало даже ближе, но не заинтересовано в коммуникации. В чём же оно заинтересовано? Об этом ниже.
В какой-то момент создаётся впечатление, что Кнок, воспользовавшись искусством мимикрии (кадры с пнём), наконец-то вырывается на свободу, вперёд к новой реальности и наполненной жизни. Озверевшая толпа, не найдя Кнока, терзает чучело. Но торжество Кнока преждевременно. Едва он подступает к границе возможного, сакральное (Орлок), прельстившись материей (Элен), совершенно "предаёт" его, оставляет его социуму и жалкой участи провести остаток дней за решёткой. В последний момент, перед исчезновением манифестации Орлока, Кнок прозревает, понимая, что в намерение сакрального и не входило его "спасение" (спиритуализация, освобождение от пут материи), он неверно истолковал знаки присутствия сакрального и его послания (см. кадр ниже) как обещание, наоборот, сакральное стремится упасть в материю, исчезнуть в ней.
В ярко выраженном вакууме отсутствия спасителя, материя (Элен) эмулирует спасителя из самой себя, согласно законам мироустройства (в книге) добровольно принося себя в жертву ради социума. Элен умирает, но социум продолжается. Материя каждый раз убивает своё более живое прошлое ради менее живого, но всё ещё живого будущего, чтобы ещё чуть-чуть продолжиться. Это предел, стремящийся к бесконечно малому. Таким образом, перед нами наглядная иллюстрация эндогенного, бессознательного пессимизма, присущего парадигмам как немецкого романтизма, так и экспрессионизма.
А теперь пройдёмте вперёд, товарищи...
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Комментарии премодерируются